Как одним посланием митрополит Петр укрепил Церковь
Историческая судьба России в 20 столетии неслыханно тяжела, но вполне ли мы осознаем, каких могучих богатырей духа выковала она? Речь сегодня пойдет об одном из них.
…На праздник Благовещения 25 марта / 7 апреля 1925 года Русская Церковь осиротела: в 23 часа 45 минут отошел ко Господу Патриарх Московский и всея Руси Тихон. Нескончаемым потоком шли люди прощаться. Более 60 архиереев совершали отпевание, а народное море заполнило и Донской монастырь, и улицы вокруг. Прощальную службу возглавлял митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Именно с ним в последний день жизни Патриарх имел долгую беседу наедине. Именно он был одним из трех архиереев, названных в завещательном распоряжении Патриарха среди возможных преемников высшей церковной власти. Но двое из них, митрополиты Казанский Кирилл и Ярославский Агафангел, находились в то время в ссылке, и послушание было возложено на митрополита Петра.
На похоронах Святейшего он много плакал и сказал всего несколько слов: «Слезы душат меня… Мы хороним своего Отца. Тяжелый жребий выпал на его долю – править Церковью в такое трудное время. Теперь ответ падает на мои слабые плечи. Помолись же, Отец, за нас, осиротелых, за Церковь Российскую, столь тобою любимую. Вечная тебе память, закатившееся солнышко Земли Русской!»
После кончины Патриарха всего восемь месяцев своего Первосвятительского служения митрополит Петр провел на свободе, а затем последовали 12 лет мук и страданий: тюрьмы, этапы, ссылки, болезни. Весь предшествующий путь был подготовкой к этому терновому венцу.
Петр – Кифа – Камень… Те, кто хорошо его знал, говорили, что бремя возложенной ответственности сразу отразилось на всем его облике: появилась печать напряженной самоуглубленности и внутренней тягости. 63-летний Местоблюститель энергично принялся за решение важнейших вопросов церковного домостроительства. Два из них были самыми неотложными: установление более-менее нормальных отношений с властью без ущерба для свободы Церкви и решительная борьба против распространения обновленческой ереси.
Море лжи и реки крови затопили в то время Землю Русскую, и немалая доля участия в том принадлежала обновленцам. Погрязнув в политических интригах, они писали доносы на архипастырей Православной Церкви, пытались натравить карательные органы новой власти на очередное «контрреволюционное гнездо», соблазняли простых верующих идеями примирения и единства Церкви. Меж тем главной целью «примирения» был захват и покорение ее своему диктату.
Но Русская Церковь выстояла и на этот раз – не пошла ни на какую соглашательскую сделку. И чрезвычайно важную роль сыграл здесь митрополит Петр. Он с той же твердостью продолжал дело Патриарха Тихона, отстаивая неповрежденность христианского вероучения и защищая его от модернистских устремлений обновленцев и раскольников.
95 лет назад, 15/28 июля 1925 года, появилось его знаменитое послание об отношении Русской Православной Церкви к предстоящему обновленческому «Помсобору-25». Это был документ огромного церковно-исторического значения. «Много врагов у Христовой Церкви, – писал Местоблюститель Петр. – Они усилили свою деятельность против Православия. Католики совращают верующий народ в унию. Баптисты и другие сектанты всюду, где только можно, проповедуют свои учения и увлекают доверчивые души мнимой святостью своей жизни и обещанием материальной помощи. Все это происходит в то время, когда широкой волной разливается неверие, проникая во все слои нашего общества. Произошло разделение и внутри самой Церкви. Живоцерковники, обновленцы, возрожденцы, самосвяты своим самочинным устроением отделяются от Единого Тела Христова и оглушают православный народ. Присоединение их возможно только при том условии, если каждый из них в отдельности отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние…»
Результаты этого Послания были чрезвычайно плодотворными. В народе оно было воспринято как акт благодатного мужества и исповедничества митрополита Петра. И самим характером, и тоном изложения, и смыслом Послание стало продолжением памятных патриарших воззваний, которые укрепляли церковное единомыслие в первые революционные годы.
Этот документ ярко показал, что, несмотря на все бедствия, наша Церковь не утратила своей духовной силы и власти «вязать и решить». Всеобщая поддержка Послания и в центре, и в дальних «медвежьих» углах показала, как велика была каноническая стойкость епархиальных архиереев, пастырей и мирян. На местах епископы, как правило, уклонялись от встреч и переговоров с обновленцами, их зазывные письма отправляли обратно нераспечатанными, в чуждых собраниях не участвовали.
Единственным исключением был случай, когда епископ Ковровский Афанасий (Сахаров) явился на съезд обновленцев в сентябре 1925 года, но не как участник, а как обличитель и обвинитель. Он заявил, что пришел туда, где быть ему совсем не следует, лишь по усиленной просьбе мирян, с тем, чтобы призвать обновленцев покаяться перед Патриархом и его преемником. Он подчеркнул, что обновленческое церковное управление неканонично и безблагодатно, что новорукоположенные архиереи лишены благодати Святаго Духа, и совершаемая ими хиротония недействительна. Призвав собрание к покаянию, епископ Афанасий удалился…
Такой же отпор ждал обновленцев в Туле, Владимире, Твери, Вологде, Пензе, Смоленске, Самаре, Оренбурге, Симбирске, Омске, Уфе – по всей России. В Вятской епархии владыка Нектарий так ответил на «миротворческие» письма еретиков: «Богомерзкого обновленческого движения отрицаюсь и анафематствую оное. Разбойничий так называемый собор 1925 года в Москве со всеми его постановлениями анафематствую, со всеми примкнувшими к сему соблазну обещаюсь не иметь церковного общения. Православные вятичи! Бдите, како опасно ходите. Дние лукави суть».
Таким образом, в те смутные, тревожные дни Православное самосознание обнаружило необычайную ясность, цельность и чистоту. Последний священник и мирянин в отдаленной провинциальной глуши показали свое полное единодушие с Посланием Патриаршего Местоблюстителя, столь своевременным и жизненно необходимым Церкви. Впервые после кончины Патриарха Тихона многие вздохнули с облегчением, справедливо усмотрев в том послании явный знак, что в нужный момент «Господь крепость людям Своим даст», и крепость несокрушимую.
Биограф митрополита Петра пишет: «Несмотря на кратковременное возглавление Церкви, всего восемь месяцев, именно этим актом Патриарший Местоблюститель оставил неизгладимый след в Церкви и благодарной памяти ее верных сынов. Укрепленная сознанием своей ответственности перед Богом и людьми, Церковь была не только ограждена от величайшей из грозивших ей опасностей, но еще и сцементирована в своем единомыслии и единодушии… Все неиссякаемое обилие любви народа к Святейшему Патриарху теперь безоговорочно и с полнейшим доверием было перенесено на митрополита Петра – Первосвятителя Церкви, полагающего душу свою за овцы своя».
…Если посмотреть на содержание его Послания сквозь призму наших дней, то нельзя не признать, что значение его не только не утрачено, но приобрело особую актуальность. Разве мы не являемся свидетелями того, как безчинствует католическая уния? Разве не улавливают человеческие души многочисленные «прогрессивные» учения и секты, привлекая людей лжесвятостью, приманками видимого добра и материальными земными соблазнами? Разве не возрождается обновленческая ересь уже не извне, а изнутри Церкви, угрожая истине Православия? Разве можем мы закрывать глаза на то, что вновь предпринимаются попытки модернизировать нашу древнюю веру, перейти на «новый календарь», отойти от апостольских установлений в угоду духу времени?
Послание Местоблюстителя Петра от 15/28 июля 1925 года недвусмысленно показывает, какой должна быть позиция истинных православных архиереев, клириков и мирян перед лицом грозных испытаний…
Цит. по: Сокурова О.Б.
«Неколебимый камень Церкви». СПб.: Светослов, 1998.