ВОЕННЫЕ ИСТИНЫ
Афганская эпопея спецназа ГРУ. Клементьев взялся за дело круто. В первый же день пребывания в батальоне собрал своих заместителей и пошел с ними по территории знакомиться с бытом личного состава. Заглянул в палатку каждого взвода, каждое отделение посмотрел. Солдаты пожаловались, что купить ничего нельзя.
– А почему магазина нет? – спросил он заместителя по тылу.
– Негде разместить.
– Вот здесь постройте! – Клементьев ткнул пальцем между казармами. – А этот барак почему пустует?
– Оборудуем офицерское общежитие.
– Так почему не доделываете?
Тыловик замялся:
– Людей не дают.
– Это не разговор. Сколько человек вам конкретно надо? Сколько времени понадобится, чтобы довести его до ума? Что вам еще нужно, чтобы обои поклеить?
Выяснилось, что не так уж и много нужно для завершения ремонта: десять человек на три дня работы.
– Возьмите людей из первой роты, и через три дня приглашайте меня на новоселье, – решительно сказал комбат. – А это что за монумент? – показал он на недостроенное здание из красного кирпича.
– Соорудили баню, – пояснил тыловик, – да вот инженер-строитель запретил ее эксплуатировать: один угол попал в санитарную зону артезианской скважины.
Клементьев обошел здание, промерил шагами расстояние от скважины до сточной трубы бани и недовольно проговорил:
– Фигня какая-то получается: такую баню отгрохали, а людей в палатке моете. Это разве дело? Строить – и весь мой сказ.
Вперед выступил худощавый, мальчишеского вида инженер, решительно запротестовал:
– Баню нельзя эксплуатировать. Стоки могут попасть в питьевую воду. Вода будет заражена!
– Серьезно? – ухмыльнулся комбат. – Ты сколько тут?
– Второй месяц.
– А я – второй год. И ты что, учить меня собрался? Строить и все! Это мой приказ.
– Вы будете за это отвечать! – в запальчивости выкрикнул инженер. – Я этого так не оставлю.
– Дорогой мой, – уже примирительным тоном добавил Клементьев, – я теперь здесь за все отвечаю и за тебя в том числе. Поэтому прошу меня не пугать. Я не из пугливых.
«В хозяйских делах ты смел и решителен, – подумал о комбате Григорий. – Посмотрим, как ты воевать будешь. Как бы со своей железной хваткой дров не наломал!» Клементьев, словно услышал его мысли, решительно сказал:
– Начальник штаба, план боевых действий на следующую неделю – мне на стол.
Григорий недоуменно пожал плечами:
– Мы делаем только месячные планы…
– Зачем так много разговоров? – оборвал его Клементьев. – Зайди в секретку, склей карту зоны ответственности батальона, и я покажу, как это делается.
Через час Боков зашел к нему со склейкой карт. Комбат посмотрел, одобрил:
– Уже хорошо. Но почему не оформил? Неси тушь, перья, будем рисовать.
Последние склейки он красивым ровным почерком начертал: «План боевых действий». Чувствовалось, что рука у комбата на эти дела поставлена. Григорий даже по-доброму позавидовал его умению. Сам он писал коряво и для этих целей подбирал солдата.
Покончив с оформлением, Клементьев сказал:
– А теперь давай сведения по душманам, нанесем тактическую обстановку. Где особенно банды активничают?
– Вот тут, южнее кишлака Шпола, – Григорий очертил на карте кружок, – и севернее Джелалабада, в районе кишлака Чамшаи-Масти.
– Значит, планируйте туда и туда по одной роте. В Чамшаи-Масти – на броне, а первая рота полетит на вертолетах.
– Да вы что? – удивился Григорий. – Южнее Шполы мы никогда не посылали! Если бы я такое предложил Зубову – он бы принял меня за сумасшедшего.
– А что там с этой ротой сделается? Пройдут. Давай, я сам с первой ротой слетаю.
Несмотря на внешнее простодушие, Клементьев оказался гораздо смелее Зубова. Он уже год воевал по-настоящему в десантно-штурмовом батальоне и познал многие истины.
– Есть простые законы войны, – сказал он. – Надо уметь внезапно сосредоточить побольше сил на конкретном участке и ударить. Там, где трудно справиться отделению или взводу, нормально – роте и хорошо батальону.
– Но это не спецназовская тактика, – возразил Григорий. – Мы должны действовать скрытно, без шума.
– Но шуметь все равно приходится, и каждый человек, собирающийся воевать в Афгане, должен помнить: чтобы бить «духов» – надо иметь преимущество в силе. А наша сила – в умелых коллективных действиях. Это только в американском кино Рэмбо в одиночку всех бьет и крушит. А мы в одиночку не воюем. Взвод или разведгруппа может действовать успешно до тех пор, пока она не засветилась. Допустим, на нее напоролась машина или караван. Как только она его разнесла – начинает работать счетчик возмездия. В зависимости от местности, есть ли у мятежников машины или нет, как они сплочены и обучены, определяется время, которое им необходимо, чтобы сосредоточить силы и нанести ответный удар. В одном случае на это требуется тридцать минут, в других – час, два, три. Все это надо знать и помнить, чтобы точно определить момент, когда мы из осаждающих превратимся в осажденных и, сообразуясь со сменой ролей, соответственно действовать. Вот и вся премудрость! Даже каждая дворовая шпана знает, что впятером бить одного легче, чем одному кидаться на пятерых. Так что все просто: успеем унести ноги раньше, чем нас начнут обкладывать большими силами, будем победителями.
Климентьев улыбнулся своей приятной улыбкой, и то ли от этой улыбки, то ли от доходчивости объяснения в голове Григория все прояснилось. В его сознании произошла перемена. Он хорошо выучил наставления спецназа. Но в них все сводилось к разведке. А в Афганистане эту развединформацию самим нужно было реализовывать. И это меняло дело. В Великую Отечественную любой командир партизанского отряда знал это. Но опыт партизанской войны уже забыли, посчитав его неприемлемым для регулярных воинских частей.
– Ну что, спецназовец, – сказал Клементьев, – теперь понял, что танковая пушка лучше, чем нож разведчика. У тебя может быть даже пояс каратиста, а у меня большое брюхо, но в руках автомат. И как бы ты высоко ни прыгал – я тебя пристрелю, правильно? Я знаю, вас учили другому. Никто не думал, не гадал, что спецназ может применять боевые машины пехоты, танки, авиацию. У вас все должно быть тихо, безшумно. А жизнь показала, что на все, чему учили – наплевать и забыть, и нужно заново постигать азбуку боя.
Клементьев преподал и практический урок. Он удивил Григория тем, что средь бела дня высадил из вертолетов первую роту прямо в мятежную кишлачную зону, и она пошла по «зеленке» досматривать дувалы. Нашли оружие, несколько мин и даже захватили небольшой караванчик. Все вернулись живыми и невредимыми.
С приходом нового комбата сдвинулось с мертвой точки то, что стояло в «безнадеге». Как он потребовал, за три дня закончили общежитие, за неделю достроили баню с парилкой и бассейном. Отношения между людьми стали дружелюбнее, открытие, что ли. И боевая жизнь батальона пошла удачливее. Почти все офицеры ходили с разведгруппами в засады на караваны, иногда возвращались с богатыми трофеями. Только Боков сидел безвылазно в штабе, день и ночь копаясь в бумагах. Клеймо неудачника, которое поставил на нем прежний комбат, проступало на нем каждый раз, когда заходила речь о боевом выходе, сделало его «невыездным». Он вроде бы даже смирился с такой участью и не рвался в бой. Но комбат решил иначе. Как-то, подписывая документы на выход группы Щебнева, он спросил:
– А ты, Григорий, случаем, не засиделся в штабе? Куда думаешь махнуть?
– Даже и не знаю, – смутился тот. – Зубов поставил крест на моей боевой биографии.
– Ты это брось! Все у тебя нормально, – обнадежил комбат. – Давай, планируй и себя на боевой выход. Нечего в штабе штаны протирать.
– А на свободную охоту можно? – с надеждой спросил Григорий.
– Не только можно, а даже нужно. Ты же начальник штаба, обязан знать местность зоны ответственности батальона как свои пять пальцев. Завтра вылетает взвод Щебнева. Будешь старшим.
«Свободной охотой» спецназовцы называли воздушную разведку. Утром и вечером, когда не так жарко, в воздух поднималась пара вертолетов. Она барражировала над зоной ответственности батальона в поисках караванов, пока хватало заправки. Конечно, можно было напороться на огонь дэшэка, но разведчики уже привыкли к опасностям. К тому же летать проще, чем лазать по горам.
Рано утром разведгруппа Щебнева прибыла на аэродром, погрузилась, и пара МИ-восьмых поднялась в воздух. Боков подсел к летчикам, чтобы лучше видеть все, что происходит внизу.
– Куда полетим? – спросил его капитан Пырин.
– Давай сначала на север, к Митерламу, а потом на юг, к границе.
С набором высоты Григорий чувствовал, как в его груди поднимается волнение первооткрывателя. Вместо рыжей карты, над которой постоянно корпел, он видел реальную местность. Коричневатые разводья бумажных высот превращались в горные вершины с неприступными скалами, увенчанными снежными шапками, хотя в долинах была изнурительная жара. Он напоминал моряка, который долго бороздил просторы океана, но ни разу не заглядывал в его пучину. И вдруг увидел подводный мир, в котором своя жизнь: гуляют среди длинных водорослей рыбные косяки, а вот вдали пронеслась враждебная акула, не опасная на корабле, и тревожнее забилось сердце. Когда сидел в штабе и рисовал карты, подобных ощущений испытать не мог.
– Смотри, смотри, караван! – предупредил он Пырина, тыча пальцем в направлении подножия горы.
– Я его вижу. Это мирный, – опытным глазом определил летчик.
– Все равно, давай сядем, досмотрим пару вьюков, – настаивал Григорий.
– Давай сядем, – нехотя согласился Николай и направил вертолет к каравану. – Но только зря время потеряем.
Караван был огромный. Вереница верблюдов, мулов растянулась на пару километров. Очередь из пулемета перечертила путь перед караванбаши. Это был условный знак: «Остановиться, приготовиться к досмотру!».
Пырин оказался прав – это было племя кочевников. Под любопытные взгляды ребятишек, женщин и стариков разведчики выборочно проверили несколько вьюков, но ничего подозрительного не обнаружили. Только нехитрые пожитки, необходимые для существования в суровых условиях гор.
Минут через сорок пара вертолетов вновь поднялась в воздух и взяла курс на юг. С высоты двух километров летчик первым заметил небольшой караван из пяти верблюдов и, не дожидаясь команды, резко начал снижать машину. После предупредительной очереди охрана каравана кинулась к зарослям кустарника. Сомнений не было: это душманы. С вертолетов к каравану потянулись смертоносные трассы. Но сесть рядом они не могли и приземлились несколько выше, на небольшой площадке. Досмотровой группе нужно было пройти метров двести по абсолютно голому склону, и Щебнев недовольно спросил:
– Товарищ капитан, а если нас «духи» посередине прижмут, что тогда?
– Если прижмут – будем отстреливаться, – не раздумывая ответил Григорий. – Побежали вместе!
Он кинулся вниз, ожидая очереди из «зеленки». Ощущение было такое, словно он бежит босиком по раскаленному железу.
Во вьюках душманы везли урюк и лекарства. Из оружия нашли только пять автоматов убитых охранников. Внимание Григория привлек рюкзак. В нем был спальный мешок, фотоаппарат и документы члена общества путешественников из Сиднея. Почему этот австралиец забрался в афганскую глушь и прячется от законных властей – догадаться было нетрудно. Скорее всего, он был советником командира бандформирования. Но лезть за ним в кусты Григорий не решился: все равно так просто советника не отдадут, а жертвовать ради него жизнями своих людей он не хотел. Так и вернулись в батальон с небогатыми трофеями. Но Клементьев был доволен и таким результатом:
– Вот видишь, караванчик взял, – сказал он, крепко пожимая руку Григорию. – Поздравляю! Позвони в разведотдел, доложи.
Трубку телефона ЗАС взял подполковник Павлов. Выслушав доклад, сказал:
– Я повторю, что записал: вьючных животных уничтожили пятнадцать…
– Да нет, всего пять, – уточнил Боков.
– Плохо тебя слышу! – повысил голос Павлов, хотя слышимость была идеальной. – Пятнадцать, да, пятнадцать?
Григорий понял, что с армейских высот его успехи показались совсем мизерными и Павлов умножает их. Скрепя сердце подтвердил:
– Да.
– Молодец! – одобрил тот его сговорчивость. – Автоматов захвачено пятнадцать. Пять мятежников убито. Ну, вот и ты, наконец, развоевался.
Несмотря на тяжелый осадок, который оставил этот разговор, настроение у Бокова было приподнятое. Наконец-то ему повезло. Пусть и небольшой караван попался, но взяли его без потерь со своей стороны, и этим исходом он гордился больше, чем добытыми трофеями.
Николай Кикешев «Встань и иди. Афганская эпопея спецназа ГРУ».