Священноисповедник Феодосий (Ганицкий), епископ Коломенский

Священноисповедник Феодосий (Ганицкий), епископ Коломенский

Владыка Феодосий, в миру Иван Федорович Ганицкий (или по другим источникам Ганецкий) родился в cемье диакона в селе Рудой Белоцерковского района Киевской области1. По окончании Киевской Духовной семинарии состоял на гражданской службе преподавателем Закона Божия при Ак-Шенхском народном училище Перекопского уезда Таврической губернии, а затем бухгалтером в Казенной палате. Приняв монашеский постриг, 19 апреля 1899 г. монах Феодосий был рукоположен в сан иеродиакона, а на следующий день – во иеромонаха с назначением настоятелем церкви при Таврическом Епархиальном свечном заводе; 5 мая переведен в экономы Архиерейского дома.

15 августа иеромонаха Феодосия назначили настоятелем Бахчисарайского Успенского скита, а два месяца спустя (13 октября) – благочинным второго благочиннического округа Таврической епархии. 7 ноября 1900 г. резолюцией епископа Таврического и Симферопольского Николая (Зиорова) временно был назначен благочинным всех монастырей Таврической епархии. Согласно указу Святейшего Синода от 17 декабря 1900 г. иеромонах Феодосий был возведен в сан игумена, а 28 декабря – переведен настоятелем Балаклавского Георгиевского первоклассного монастыря. 1 февраля 1901 г. игумена Феодосия освободили от должности благочинного женских монастырей, а 29 июля 1903 г. – и мужских. Вслед за этим 11 августа 1903 г. отец Феодосий подал прошение, по которому указом Святейшего Синода он был удален от должности настоятеля Балаклавского монастыря с назначением в братство Московского Покровского миссионерского монастыря. Вскоре, 10 апреля 1904 г., он отправился на Дальний Восток в качестве настоятеля походной церкви отряда Красного Креста при братстве в честь святой Евгении, на что получил благословение священномученика Владимира (Богоявленского), митрополита Московского и Коломенского. В действующей армии игумен Феодосий тщательно исполнял возложенные на него обязанности. 10 ноября 1905 г. он возвратился в Москву, где был награжден орденом святой Анны III степени с мечами и золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте – "за отличия в делах против японцев". 17 октября 1906 г. игумена Феодосия, 12 июля назначенного казначеем Чудова монастыря, за усердие и труды, понесенные во время военных действий в русско-японскую войну, наградили орденом святой Анны II степени, а 15 июля 1907 г. – орденом святого князя Владимира IV степени с мечами.

Согласно постановлению Главного управления Российского общества Красного Креста, труды игумена Феодосия были отмечены медалью и знаком Красного Креста в память участия в деятельности общества во время русско-японской войны. А в память монаршей признательности войскам, участвовавшим в войне с Японией, отец Феодосий был отмечен светло и темно бронзовыми медалями для ношения на груди на ленте составленной из Александровской и Георгиевской.

В 1909 г. игумену Феодосию было дано новое послушание – настоятеля в Московском Златоустовском монастыре. В этой должности он пробыл вплоть до 1920 г., когда по распоряжению советской власти монастырь был закрыт2. Тогда Святейший Патриарх Тихон возложил на отца Феодосия новое послушание – служение Церкви в епископском сане. 18 мая 1920 г., получив назначение, Владыка Феодосий отправился на место своего служения. Приехав в Коломну, он принялся за исполнение своих пастырских обязанностей. Зинаида Ивановна Ильина, бывшая в то время тринадцатилетней девочкой, вспоминает: "Мне кажется, не было ни одной церкви в нашем городе, где бы ни совершал службы в престольные праздники епископ Феодосий. Православные люди Коломны и особенно монахи очень полюбили Владыку, видя в нем не только талантливого администратора, но и челов. ведущего аскетический образ жизни, видя его искреннюю и неподдельную любовь к каждому приходившему человеку. Все люди, имевшие скорби, обращались к нему за помощью и молитвой. И я, уже учившаяся в шестом классе, пошла к нему. У меня на нервной почве началось заикание, и я просила его помолиться, так как очень трудно было учиться. Он ласково принял меня и на прощание дал мне маленький образок на шею. Также Владыка, по-видимому, многим помогал деньгами"3.

Все это вызывало озлобление большевиков, и враги Церкви решили арестовать епископа. Для этого Коломенским ОГПУ была привлечена целая сеть осведомителей, в задачу которых входила тщательная слежка за Владыкой. Многочисленные рапорты с донесениями о проповедях епископа Феодосия говорят о нестерпимой злобе, как к Владыке, так и к Церкви в целом. Однако его вдохновенные речи не несли никаких резких или оскорбительных выражений против существующего строя и даже простых намеков на современные политические обстоятельства4. Старания осведомителей были тщетны, однако причину для ареста все же удалось найти.

16 июля 1921 г. в Коломне совершался ежегодный крестный ход в память избавления города от холеры. От Старо-Голутвина монастыря процессия с иконами двинулась в сторону кладбищенской церкви Петра и Павла, где их встретил епископ Феодосий. Во время Литургии диакон Сенкевич по печатному картону помянул всех погибших "от губительныя болезни", в том числе на первом месте "о благоверном государе наследнике цесаревиче и великом князе Николае Александровиче". Очевидно, что такое прошение относилось к годам царствования императора Александра III. По показанию Сенкевича печатный картон (в настоящее время представлен на выставке в Архиерейском доме в Коломне) ему был подан диаконом Петро-Павловского храма Григорием Самариным5.

13 июля епископа Феодосия арестовали. На допросе Владыка показал: "Когда я услышал (поминание члена царской семьи – Авт.), то крайне был удивлен. А в это время, со своей стороны я ничего не возражал, но сам этих лиц не упоминал совсем"6. Стремясь обезопасить остальное духовенство, Владыка Феодосий показал: "Что касается остального духовенства, которое было там во время службы, то те ничего не провозглашали, т. к. там была всего одна ектенья"7.

Тем не менее, архипастырь был арестован по подозрению в поминовении членов царской фамилии. Дело же диаконов Сенкевича и Самарина было прекращено по причине того, что "поминание было провозглашено по печатному картону, издавна хранившемуся в алтаре храма Петра и Павла, скорее по недоразумению, а не с целью противосоветской агитации"8.

Следственный материал, касающийся епископа Феодосия, был направлен на доследование, т. к., по мнению следователя, в деле имелись указания на то, что тот систематически произносил проповеди контрреволюционного характера9. Казалось бы, заключение неминуемо, но возвысил голос православный народ. Люди собрали большое число подписей под прошением председателю Московской чрезвычайной комиссии Мессинту. В прошении отмечалось, что "епископ старательно избегал всего, что могло бы возбудить какие-либо грубые и низкие страсти; он учил лишь истинам Святого Евангелия, стараясь отвлечь внимание людей от мирских дел к вопросам высшего порядка, как и подобает ПАСТЫРЮ ХРИСТОВОЙ ЦЕРКВИ". Люди просили освободить епископа Феодосия из-под стражи10.

Таким образом, Владыка был освобожден и вернулся в Коломну, но не долго находился на свободе. В 1922 г. в связи с делом об изъятии церковных ценностей его снова арестовали и заключили в Бутырскую тюрьму. Владыка пробыл под следствием до 1924 г., пока дело не было прекращено Верховным Судом СССР11.

По возвращении в 1925 г. в Коломну Владыка начал усиленную работу по восстановлению церковной жизни. Его первоочередной задачей стало возрождение монастырей, почти полностью ликвидированных в 1920 г. и существовавших только в качестве приходских храмов.

Восстановление монастырей и вообще вся церковная деятельность Владыки Феодосия в Коломне вызывала раздражение советской власти. За епископом установили тщательное наблюдение. Все его проповеди и публичные выступления тщательно конспектировались, о чем свидетельствуют многочисленные рапорты сотрудников Коломенского отдела ОГПУ. Но архипастырь знал это и был очень осторожен. Каждую свою проповедь он заканчивал так: "Я кончил, и надеюсь, что всякий из вас засвидетельствует, что в моей проповеди нет ничего политического"12.

Осенью 1929 г. представился удобный случай для ареста святителя. На Владыку Феодосия и его помощников завели уголовное дело, которое положило конец благим начинаниям епископа по реконструкции церковной жизни, а также показало внутреннюю духовную трагедию части Коломенского духовенства.

1 октября на базарной площади в присутствии местных и приезжих крестьян иеромонах Старо-Голутвина монастыря Гермоген (Соколов) стал выкрикивать различные обвинения в адрес советской власти. К этому времени иеромонаху было уже семьдесят лет, из которых тридцать пять он прожил в монастыре13. Что им руководило, сказать трудно, но ясно одно, он не понимал или не хотел понимать, что подвергает опасности не только себя, но и окружающих. Не долго длилось это выступление. Группа крестьян потребовала его задержания. На допросе свидетели показали, что иеромонах Гермоген говорил: "Советская власть всех разорила, на китайской границе объявлена война и советской власти теперь скоро конец. Большевики вздумали упразднить воскресенье, но этому воспрепятствуем – будем бороться до конца"14.

В этот же день иеромонаха допросили, и он дал показания относительно внутренней монастырской жизни и оговорил своих собратьев – монахов Филарета, Онисима и Серафима15.

Вскоре были арестованы все оклеветанные монахи. Их обвинили в контрреволюционной агитации в близлежащих деревнях, пьянстве и разврате. Все они были арестованы, посажены в вагоны и увезены в неизвестном направлении. В монастырь монахи больше не вернулись.

4 декабря уполномоченный Коломенского отдела ОГПУ нашел, "что преступная деятельность монахов Голутвинского монастыря происходила под общим руководством епископа Феодосия (Ганицкого)"16. После ареста Владыке предъявили обвинения в том, что "под его руководством и с его ведения, из числа упомянутой группы, лица вели скрытую и открытую контрреволюционную агитацию, используя амвон для проповедей, церковные советы для индивидуальной агитации и обработки, распускались всевозможные провокационные слухи. А также Ганицкий, используя религиозные предрассудки одиноких женщин, вовлекал их в монашество под руководством священника Страхова"17.

После недельного содержания в тюрьме, Владыку Феодосия допросили. На все обвинения следователя архиерей твердо отвечал: "Виновным себя не признаю… Участие в группировке и в объединении монахинь из бывшего женского монастыря по его ликвидации я не принимал, и я совершенно не касался того, кто ходит и собирается в Воскресенской церкви, где настоятелем был священник Страхов. С Никоном Беляевым я никакой связи не имел. По приглашению в большие праздники я совершал службу в Старо-Голутвинском, Бобреневском монастыре"18.

Следователь, видя, что епископ Феодосий твердо отрицает все возводимые на него обвинения, задал вопрос касательно контрреволюционного содержания проповедей, произносившихся с амвона священниками Коломны. Владыка и на этот вопрос дал достойный ответ. "Мною было сделано распоряжение, – говорил епископ, – о том, чтобы каждый священник перед произнесением проповедей, таковые представлял мне для просмотра, некоторые из священников этого распоряжения не выполняли, и произносимые ими проповеди я, находясь в алтаре, благодаря слабости слуха не мог слышать"19. Таким образом, Владыка не только отверг обвинения следователя "в контрреволюционной агитации с амвона", но и не оговорил никого из служивших с ним священников.

Священники же, вызванные в качестве свидетелей, высказали следователю все недовольства, связанные с архиерейским служением Владыки Феодосия в Коломне, тем самым во многом определив его дальнейшую судьбу.

Священник Михаило-Архангельской церкви Виктор Соловьев показал: "Заметна была только благожелательность епископа Феодосия к монашествующим лицам. Это может быть объяснено духовным родством, так как епископ Феодосий сам был монах. Мои личные отношения с бывшим епископом Феодосием были таковы: в начале его служения в Коломне я, будучи благочинным городских церквей, имел чаще отношения с ним, в дни храмовых праздников нашего прихода он заходил после богослужений ко мне закусить… Вследствие идейного расхождения, так как я разделял взгляды обновленцев на церковные реформы, отношения стали формальными…

Епископ Феодосий – епископ старого почина, проникнутый сознанием высоты своего епископского сана, как монах, воспитанный на подчинении своей воле, воле высшего лица, и поэтому, требующий и по отношению к себе такого же послушания, не признающий какого-либо противоречия. Отсюда вытекает его нежелание считаться с мнением духовенства и мирян, и желание поставить на своем... Его усердие к службе расположило к нему верующих и создало ему название молитвенника"20.

Допросили и арестованного священника Михаила Страхова. "Большинство монашек злые, но многие были очень хорошие. Вместе с этим необходимо признаться, что вся эта группа представляет собой темное ядро, откуда исходят все сплетни, слухи, провокации, здесь можно слышать все новости, любого по желанию они могут скомпрометировать, все они злые на советскую власть… В близких отношениях с монашками находился бывший епископ Феодосий, у которого они бывают постоянно, он им во всем покровительствовал… Близким к Феодосию и монашкам был из Старо-Голутвинского монастыря архимандрит Никон"21.

Отец Адриан (Кагаев), иеромонах Бобреневского монастыря, на допросе показал: "Бобреневский мужской монастырь официально ликвидирован в первые годы революции. В 1918 г. приезжает из Чудова монастыря монах Иннокентий, в 1924 г. епископом Феодосием он назначается настоятелем монастыря и посвящается в игумены, с этого времени официально у нас существовала религиозная община, а неофициально – монастырь… После назначения Иннокентия жизнь в монастыре пошла полным уставным порядком, началось паломничество верующих, особенно это началось, когда Иннокентий объявился лекарем… Какие у него были взгляды на власть, я не знаю, так как он держал себя очень скрытно… Бывший епископ Феодосий бывает у нас на службе в большие праздники, монахов он уважает, всем выдал награды, монахов приглашал на свои архиерейские служения"22.

Иеромонах Симеон (Кириллов), вызванный на допрос в качестве свидетеля, охарактеризовал Владыку, как человека, любившего старые церковные порядки. "Епископ, – говорил отец Сименон, – всегда был недоволен новшествами, особенно когда вмешивались в церковную жизнь"23.

Протоиерей соборной церкви отец Сергий Орлов резко критиковал поведение архиерея: "Видя и слыша среди граждан города Коломны открытые и провокационные выступления и учитывая характер и последствия их, я лично не один раз обращался к епископу с просьбой установить на богослужении синодскую формулу поминовения гражданской и церковной властей, но он резко отказал мне в этом, без указаний разумных оснований…, следствием того произошел между нами разрыв и получился раскол: с одной стороны сторонники епископа Феодосия, восхваляющие его как поборника православной веры, стойко стоящего на своем и противящегося поминать нечестивую власть; с другой стороны те, которые не пошли за ним, подверглись поношению и всевозможным оскорблениям"24.

Заслуживают особого внимания показания бывшего настоятеля Успенского собора протоирея Василия Пробатова, вступившего в конфликт с епископом Феодосием.

Восемь лет протоиерей Василий являлся настоятелем Успенского собора, пока в 1926 г. не был запрещен в священнослужении епископом Феодосием.

Сам отец Василий так объяснял причины этого на допросе в 1929 г.: "С самого начала 1925 г. у него (епископа Феодосия) с Пробатовым (запись ведется от третьего лица – Авт.) начались сильные размолвки, а во второй половине года перешли в крайне натянутые отношения, и кончились тем, что в ноябре запретил ему священнослужение с собой. 22 января 1926 г. на собрании утвердил это постановление. После этого он оставил квартиру Пробатова, и у него с ним прекращаются всякие сношения, если не считать того, что он время от времени, через третьих лиц, требовал от Пробатова для примирения с собой земных себе поклонов, доказывая свое требование Священным Писанием, примерами из житий святых, а в случае неисполнения – проклятием Божиим"25.

Далее в протоколе указано несколько причин из-за чего, как полагал отец Василий, произошел разрыв. "Ссора его (епископа – Авт.) с Пробатовым произошла, главным образом, на почве его властолюбия. Он требовал себе рабского повиновения, не терпел возражений, а Пробатов хотел братских отношений. Особенно возмущало то, что он допустил перед собой земные поклонения, и, когда он требовал их от него, он в резкой форме отверг это требование, за что и был уволен"26.

"В своих речах, – писал отец Василий, – Владыка резко и настойчиво порицал "живую церковь""27. Это показание имеет значение для понимания причины разногласий между епископом и протоиереем: "расхождение во взглядах на строй и быт церковный. Тот чересчур держался старых форм, старых обрядов и установившегося ритуала. А Пробатов понимал необходимость реформ и приспособления к современным условиям жизни, общественной и политической"28.

Таким образом, отец Василий, если не официально принадлежал к обновленцам, то, по крайней мере, разделял их идейные позиции, как некоторые другие его сослуживцы. Шел уже 1929 г., и сочувственное упоминание о "живой церкви", ставшей к этому времени "церковно-шпионским отделом" ОГПУ, говорило само за себя. Владыка же Феодосий, "не терпевший всяких новшеств, к тому же, будучи человеком старой закалки", не мог, да и не должен был мириться с этим.

Однако епископ Феодосий проявил мудрость, растворенную в любви Христовой. Он даже после запрещения отца Василия не терял надежду на покаяние последнего. Именно с этим связано требование земных поклонов от заслуженного протоиерея.

Задача всей жизни Владыки Феодосия состояла не в разрушении и отлучении, а в созидании и объединении. Он открывал монастыри, объединял монахов, проповедовал при каждой возможности. Такое церковное горение снискало ему любовь верующих, но часть духовенства не поняла этого. Имея личные страсти и амбиции, почувствовав мнимое раскрепощение после падения самодержавия, они воспринимали власть епископа как пережиток царского строя, от которого также нужно избавиться.

И вот, 3 февраля 1930 г. постановлением коллегии ОГПУ епископа Феодосия заключили в концлагерь сроком на пять лет с заменой на высылку в Северный край, на тот же срок. Виновным Владыка себя не признал. 28 мая 1933 г. дело было пересмотрено коллегией ОГПУ. В результате епископа досрочно освободили29. Дальнейшие документальные свидетельства о жизни Владыки отсутствуют. Из справки о последних годах жизни епископа Феодосия, предоставленной по благословению митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия настоятелем Казанской церкви города Луховицы, протоиереем Николаем Рощиным, мы узнаем, что "после заключения Владыка, очевидно, был выслан на поселение в село Сушково за 101 км. Здесь его приютила в своем доме некая раба Божия Ольга, скорее всего духовная дочь Владыки. В ее доме он и провел последние годы своей жизни.

Служить Владыке было запрещено, и по свидетельству очевидцев, он мог только присутствовать и молиться как обычный прихожанин во время церковных богослужений. Обычно он находился на левом клиросе, но и не забывал перед началом службы благословить певчих и усердных прихожан святительским благословением. И до сего дня перед началом богослужения, люди сначала идут (на могилу – Авт.) к Владыке, а затем идут в храм на молитву. Для нас, священнослужителей храма, молитвенная помощь святителя Феодосия вполне реальна. Он как бы невидимо присутствует на всех наших богослужениях, благословляя нас".

Владыка Феодосий скончался 3 мая (по новому стилю) 1937 года. Погребен он был за алтарём Казанского храма.

Верующие бережно сохраняли и благоукрашали могилу святителя даже во времена самых лютых гонений.

Определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 11 апреля 2006 года Феодосий, епископ Коломенский и Бронницкий был причислен к лику святых в сонме новомучеников и исповедников Российских как священноисповедник. Память его празднуется в день кончины - 3 мая по новому стилю.

16 мая 2006 года, по благословению Митрополита Коломенского и Крутицкого Ювеналия, было совершено обретение мощей священноисповедника Феодосия. После научной экспертизы, которая подтвердила принадлежность останков святителю, они были положены в раке в Сергиевском храме Богоявленского Старо-Голутвина монастыря, где почивают и ныне. Теперь каждый может с молитвой приложиться к мощам святого угодника, прибегая к его помощи.
______________________________ 

1. Мануил (Лемешевский), митр. Каталог архиереев ХХ в.. Машинопись, б. г. Т. 5. С. 285.
2. ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 281.
3. Воспоминания Зинаиды Ивановны Ильиной. Машинопись.
4. ГАРФ. Ф. 10035, д. П-57345. Л.69.
5. ГАРФ. Ф. 10035, д. П-57345. Л. 47.
6. Там же. Л. 25.
7. ГАРФ. Ф. 10035, д. П-57345, Л. 23 и об.
8. ГАРФ. Ф. 10035, д. П-57345. Л. 47.
9. Там же.
10.ГАРФ. Ф. 10035, д. П-57345. Л. 69.
11.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 281.
12.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 64.
13.Там же. Л. 72.
14.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 121.
15.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 129-130.
16.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 130.
17.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 148-150.
18.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 118-120.
19.Там же. Л. 93-95.
20.Там же. Л. 165-166.
21.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 156-158.
22.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 161.
23.Там же.
24.Там же. Л. 159.
25.Там же. Л. 160-161.
26.ГАРФ. Ф. 10035, д. У-20303. Л. 280-281.
27.Бычков Г.И., Девятериков А.Н. Коломенский край (страницы истории). М.: Советский спорт, 1995. С. 79.
28.Там же.
29.ГАРФ. Ф. 10035, д .П-50945. Л. 171.

По материалам православных сайтов







Написать комментарий